Люди в высоких одеждах

   Когда я был маленьким, 8 суток в месяц мне приходилось сидеть в 'железной крепости'. Так я называл круглосуточный ларёк в парке в самом центре города, где маме приходилось работать.

    Мы жили в общежитии в одном из окраинных микрорайонов, и для меня целые сутки в 'большом городе' казались самым настоящим приключением.

    Уже совсем скоро я освоился в округе. Знал, в какой столовой лежит на столах ароматный хлеб, что сказать, чтобы тебя пропустили бесплатно в театр, если там мало народу, и как 'пробовать' на продуктовом рынке, чтобы наесться. На ночь же я возвращался к маме в 'крепость'.

    Ведь в это время начиналась основная 'торговля'.

    Первым приходил Носатый. Этот ночной покупатель выделялся акульим носом, который рос у него прямо на уровне глаз и там же, собственно, и заканчивался. Он всегда покупал 'Беломор' и расплачивался советскими копейками. Маме приходилось компенсировать это за свой счёт, но зарплата на этом месте ей это вполне позволяла, да и цена была невысока. Ведь мы неоднократно слышали от сменщиц, что не получив своё, Носатый, даже отдалившись от ларька, никуда не уходил. Он подкарауливал выходящего продавца, выскакивал откуда-то из тьмы и заглядывал ему в лицо. Говорили даже, что тётя Галя, работавшая в магазине до мамы, получила инвалидность после одной из этих встреч. Также поймав тебя раз, Носатый, якобы, больше не отпускал тебя, и мог точно так же выпрыгнуть из шкафа или тёмной кладовой, уставившись в лицо. Тогда я воспринимал эти истории в духе страшилок о Чёрной Руке, а сами ритуалы — не необычнее, чем перепрыгивание по линиям на асфальте. Осознание, почему его исполняют взрослые, пришло ко мне много позже. Как и то, что 'тётя Галя' — это, вероятно, соседка, бабушка Галина Петровна, которую дети выкатывали на инвалидной коляске на балкон, чтобы та обозревала окрестности пустым взглядом.

    Частым, хотя и совсем необязательным гостем был Хромой. В отличие от Носатого ему, наоборот, не следовало ничего продавать. Как только вдали начинала маячить покачивающаяся из стороны в сторону фигура, в ларьке гасился свет, и мама прятала меня под прилавок. Я знаю, что хромой очень громко стучался в окна и двери, но никогда не видел его в лицо. Думаю, никто из тех, кто мог бы рассказать о нём, не видел.

    Наверняка были и другие странные 'посетители', но за два с небольшим месяца встретиться с ними мне так и не удалось.

Ближе к 3 часам приходили те, кто, собственно делал ночную выручку магазина. Я про себя называл их Люди в Высоких Одеждах. Говоря 'приходили', я, возможно, лукавлю, так как никогда не замечал, чтобы кто-то из них шёл. Тёмные силуэты просто собирались со всех сторон. Их можно было заметить везде, куда не доставало уличное освещение, но где можно было отличить истинную темноту от полутьмы. В этот момент и требовалась моя помощь. Мама открывала холодильник и доставала из него различные мясные субпродукты: почки, печени, кишки и даже глаза. Нашей задачей было в четыре руки как можно скорее и как можно дальше отбросить их через маленькое окошко. После этого где-то на границе света начиналась возня, в которой уже можно было что-то разглядеть: то тут, то там взгляд выхватывал высокие воротники, острые головные уборы, вытянутые ноги и прямые рукава, которые были гораздо длиннее рук. Люди в Высоких Одеждах разбирали товар и пытались приладить его к организму. Не всегда предмет соответствовал его природной функции: я заметил, что в глазницы часто отправляются не только глазные яблоки, но и брошенные почки, и даже рёберные кости, отчего профили фигур получали бивни.

    Затем в парке полностью отключалось электричество и раздавался стук в окошко, которое следовало открыть, не выглядывая. Тогда на крошечном столике появлялась различная мелочёвка: бутылочные крышки, советские пятачки и комья земли. Но каждый раз там попадались старинные монеты, золотые зубы и обручальные кольца. Однажды мама отнесла такое в ювелирный магазин на оценку, но хозяин ларька прознал про это, и у них состоялся большой скандал с угрозами.

    Так проходила каждая смена. Днём я развлекался в центре, а ночью 'играл' в странные игры.

    В один день в городе начались перебои с продовольствием. Вскоре обеспокоенные жители по старой традиции смели с полок вообще всё мясное, включая потроха и говяжьи хвосты. По всей видимости, у владельца ларька были особые поставки, т.к. наш холодильник не оскудевал.

    К тому моменту мы, кажется, накопили уже достаточную сумму. Пару смен мама даже могла позволить себе не брать меня с собой, а оставляла на нанятую соседку, и вообще мы планировали скорый переезд.

    Однако хозяин 'крепости', видимо, что-то не поделил с бандитами, и куда-то пропал, а новый владелец не только не сделал завоз мяса ('на чёрта вам мясо в ларьке'), но отказал матери в увольнении, пригрозив, что нам не поздоровится, если его попытаются 'кинуть'.

    По мере того, как пустел холодильник, росла и тревожность. Наконец, однажды, мамина сменщица предложила по большому блату купить в складчину поросёнка у каких-то родственников в селе. Не представляю, сколько тогда стоило мясо, но при относительном благополучии нам пришлось заложить комнату. Зато мне даже удалось поесть втайне от мамы самой настоящей свинины, которую готовила сменщица.

    Так как комнаты у нас больше не было, несколько суток подряд мы жили прямо в пронизываемом аномально холодными предосенними ветрами ларьке, и я был свидетелем того дня, когда кончились запасы. Отпустив Носатого, мы торопливо дождались, когда тени начнут загораживать вид на дальние фонари в парке. Как всегда, мы открыли холодильник и начали разбрасывать останки поросёнка. Как и раньше, за окном началась возня. Но только в этот раз она оборвалась неожиданно скоро. В парке отключился свет, но в окно никто не стучал. Люди в Высоких Одеждах обступили ларёк и молча чего-то ожидали. Вероятно, внутренности поросёнка им чем-то не подошли.

    Через пару минут Они начали молчаливое движение. Кольцо вокруг 'крепости' сжималось, и если бы не отсутствие освещения, с такого расстояния вполне можно было бы разглядеть получше их длинные как ходули ноги, высокие воротники и лица, которые ночь за ночью прирастали чьими-то почками или кишками.

    Но мне не довелось этого видеть. Мама посадила меня под прилавок. Затем она вооружилась железным совком, чмокнула меня в лоб и вышла за дверь.

    Не в силах оставаться здесь, я рванулся вслед, но мама припёрла снаружи единственный выход из ларька. Тогда я прильнул к окну.

    Я рассмотрел, как десятки вытянутых рук потянулись к её силуэту в белой куртке. Но затем строй расступился. Белая фигура скрылась в тени деревьев, а затем выволокла оттуда что-то похожее на мешок. Круг вокруг 'крепости' превратился в кучу малу. В этот момент дверь открылась, мама схватила меня и выволокла прочь.

    Из парка мы побежали на вокзал и сели на поезд, который увёз нас на Дальний Восток. Препятствий нам никто не учинил. Денег, на удивление, даже хватило на неплохой домик в деревне и на то, чтобы обжиться в первое время. Но эта история не даёт мне покоя по сей день, хотя больше ни с чем настолько странным в жизни я не сталкивался.