Кладбище на Устюрте

   Эту историю, которая может дать простор самому буйному воображению, поведал мне Владимир Михайлович Котельников, бывший инженер-энергетик, побывавший по роду своей профессии в самых экзотических уголках некогда единой страны. Я не добавил к его воспоминаниям ни слова, напротив, опустил для краткости слишком уж живописные детали. Вот рассказ человека, заслуживающего доверия.

    Между Каспием и Аралом раскинулось плато Устюрт – гигантский каменисто-гипсовый стол, готовая декорация для киносъемок фантастических фильмов о безжизненных планетах. По сравнению с пейзажами этой местности, лежащие по соседству знаменитые пустыни Каракумы и Кызылкум – воистину райский сад! Ни одного деревца во все стороны до самого горизонта, ни одной птицы в белесом от зноя небе, ни одного оазиса, ни одного ручейка или колодца на всем необъятном пространстве – это и есть плато Устюрт, край, абсолютно не приспособленный для проживания человека!

    Но на рубеже 70-х годов прошлого века здесь кипела работа. Через Устюрт прокладывали две ветки магистрального газопровода Средняя Азия – Центр, а также железную дорогу на Бейнеу и Гурьев. Строили и сопутствующие объекты, в том числе высоковольтные линии электропередач. В сооружении одной из этих ЛЭП мне и пришлось участвовать в качестве начинающего прораба. Трасса тянулась параллельно полотну только что построенной железной дороги, по которой пока передвигались только пробные составы. У «железки» и располагался наш небольшой лагерь. До ближайшего очага цивилизации – одноэтажно-глинобитного городка Кунград, приткнувшегося к восточной оконечности сурового плато, было около 150 километров. И – никакого другого жилья, даже признаков жилья на всем этом пути.

    Ежедневно из Кунграда на трех-четырех грузовиках с прицепами нам привозили бетонные стволы и металлическую оснастку для будущих опор ЛЭП. Водители разгружались на трассе и тут же уезжали обратно.

    Я на всю жизнь запомнил одного из них. Звали его Джура Ашуров. Это был усатый восточный мужчина лет сорока, добросовестный и надежный работник, обремененный, как и все его сверстники-соплеменники, многочисленным семейством, но не утративший при этом веселого нрава.

    Доставив однажды на трассу обычный груз, Ашуров передал мне, что начальник участка срочно вызывает меня на базу.

    Пока я собирался, Ашуров поехал на разгрузку. Вопреки ожиданию, с трассы он вернулся только через пару часов. Объяснил: сломался кран, и пришлось ждать, пока тот починят.

    Впрочем, непредвиденная задержка не могла помешать нашим планам. Солнце стояло еще высоко, а ходу до Кунграда было около трех часов.

    Я сел в кабину, и мы тронулись в путь. Вскоре железная дорога скрылась за грядой невысоких холмов.

    Впереди лежали такыры – ровные, как стол, участки поверхности, выжженные солнцем добела и покрытые бесконечной паутиной трещин. Казалось бы: гони по такыру, будто по асфальту, благо, светофоров нет на сотни километров вокруг! Но штука в том, что под плотной верхней коркой такыра залегают глыбы рыхлой породы. Если грузовик пробьет своей тяжестью корку, то нижние слои мгновенно превращаются в невесомую мельчайшую пыль, текучую как вода. Машина резко теряет скорость, а лихорадочные попытки вырваться из нежданного плена заканчиваются лишь тем, что вокруг автомобиля образуется целое озерцо пыли – так называемый ПУХЛЯК. Лишь очень опытный водитель может выбраться из пухляка без посторонней помощи.

    Видя впереди ловушку в виде пухляка, каждый водитель объезжает ее по дуге. Но пухляк, словно затаившийся хищник, быстро пожирает эту новую колею. Следующий водитель должен объезжать расширившийся пухляк по еще более крутой дуге, которая, в свою очередь, тоже становится добычей пухляка.

    Таким образом, участки такыров, по которым тяжелые машины регулярно перевозили многомерные грузы, были буквально изъедены пятнами пухляков-ловушек. Их объезд в чем-то напоминал слалом, требовал от водителя зоркости и хладнокровия и не позволял газовать, как хотелось бы.

    Благодаря опытности Ашурова, мы аккуратно миновали это «минное поле» и уже выехали на более надежный каменистый участок, но тут в задний баллон воткнулся неведомо кем потерянный штырь. Пришлось ставить запаску.

    Я рассказываю эти подробности для того, чтобы стало ясно: наступление темноты мы встретили на Устюрте не по доброй воле. Ночь в этих краях наступает быстро. Темная, как черный бархат, и такая густая, что ничего не различаешь в двух шагах, хотя над головой светят крупные звезды.

    Такыры с их пухляками закончились, и Ашуров уверенно гнал вперед, добродушно балагуря по своей привычке. Причин волноваться у нас не было. Мы уже проехали две трети пути, и вот-вот должны были показаться красные огни кунградской вышки, которые горели всю ночь.

    И точно! Минут через десять далеко впереди проблеснули две красные точки, словно парившие в воздухе. Я задремал.

    Открыв через какое-то время глаза, снова увидел красные точки, которые по-прежнему горели так далеко впереди, словно бы мы и не приблизились к ним. Я перевел взгляд на водителя, поразившись произошедшей с ним перемене.

    Наклонившись вперед и судорожно вцепившись в руль, он всматривался в ночь с таким страхом, будто ожидал появления чего-то ужасного.

- Джура! – окликнул его я. – Что случилось? Почему такой невеселый? Ведь скоро увидишь своих детей!

    Он вздрогнул и воскликнул негромко, не оборачиваясь:

- Не шути так, мастер! Шайтан нас водит!

    Я ничего не понимал.

- Джура, какая муха тебя укусила?!

    Он вдруг вскрикнул и резко затормозил. И тут впервые в жизни я увидел, как у человека поднимаются дыбом волосы на голове.

- Город мертвых… - прошептал он и добавил еще какое-то звучное слово, которое не удержалось в моей памяти.

    Я посмотрел туда же, куда смотрел он.

    В свете фар прямо перед нами поднимался глинобитный поселок. Глухие стены без единого окна, купола, арки, ворота, узкие извилистые улочки… Над каждым строением поднимался высокий шест с привязанными к нему полосками ткани.

    Только тут я сообразил, что это мазары – гробницы, а всё вместе – местное кладбище. Оно целиком занимало весь холм и, судя по всему, содержалось в образцовом порядке. Однако… Кладбище в безлюдной местности, на Устюрте?! Откуда?! (А красные огонечки по-прежнему горели далеко-далеко.)

Впавший в транс Ашуров что-то нашептывал по-своему. Его жесткие черные волосы торчали вверх как наэлектризованные. У меня появилось ощущение, что я нахожусь во власти какой-то неведомой силы, которая бесцеремонно изучает… мои мысли. Я всё видел и слышал, но ничего не мог поделать. Время словно остановилось.

    Вдруг свет фар от нашей машины сам по себе пришел в движение и обогнул гробницы. Понимаете? Свет распространялся по кривой линии! Это продолжалось какую-то секунду, но я знаю точно, что видел это!

    Мой водитель вдруг радостно вскрикнул и энергично нажал на газ, пускаясь в объезд этого таинственного холма и следуя направлению искривившихся лучей света.

    А затем возникло ощущение резкого скачка. Словно бы мы пробили некую упругую преграду. Прыгнули и красные огни, вмиг сделавшись крупнее и ярче.

    Еще через десять минут мы уже катили по окраинной улице спящего Кунграда.

    Ашуров сиял.

- Аллах смилостивился над нами и вывел из Города Мертвых! – объявил он, всё еще пребывая в состоянии эйфории.

- Что за Город Мертвых? – спросил я. – Откуда на Устюрте такое кладбище?

- Это не кладбище, - покачал он головой. – Это Город Мертвых. Многие попадают туда, но редко кто возвращается. Нам повезло. Видать, на то была воля Аллаха! – и он молитвенно сложил ладони.

    Я взглянул на часы. Стрелки показывали пятый час утра! А я-то считал, что еще далеко до полуночи!

- Выходи, мастер! – Джура затормозил возле общежития, где за мной числилась койка.

    Мы попрощались.

    В последующие дни я приложил немало стараний, чтобы узнать хоть что-нибудь об этом диве. Ашуров, немного смущаясь, попросил никогда не спрашивать его об этом. Дескать, он всё забыл за ночь. Вообще, все аборигены, к которым я подступал с расспросами, странно замыкались либо пожимали плечами, хотя на любую другую тему готовы были откровенничать вполне. Бывалые водители-европейцы, жившие в этих краях уже подолгу, были словоохотливей, но особой веры к их байкам я не испытывал. Нет, они ничего не знали.

    Я провел в Кунграде около полутора лет, но так и не смог даже приблизиться к разгадке тайны Города Мертвых.

    Вот что, однако, удалось выяснить совершенно точно.

    Во времена строительного бума на Устюрте фиксировались случаи пропажи машин с людьми и оборудованием. Мне удалось разыскать свидетелей одного такого происшествия. Случай уникальный.

    Бригада сварщиков работала на трубе, и у них забарахлил сварочный аппарат. Прораб распорядился привезти другой: с этой же трубы, но с соседнего участка. Отправили машину с двумя рабочими. Всей езды было – пару километров. Объезжая пухляк, машина скрылась за невысоким холмом. На глазах у всей бригады. Больше ее никто не видел. Искали две недели, буквально перерыли всё вокруг, летал вертолет – безрезультатно!

    Ни машины, ни людей, ни сварочного аппарата… А ведь там не тайга, не горы с пещерами, не хитроумный лабиринт. Там - ровное каменистое плато, где далеко видать во все стороны… Но их не нашли.