Почему ты не хочешь играть со мной?

   Я как раз возвращался домой, сходив за хлебом, и на пару секунд остановился прикурить, когда маленькая девочка спросила об этом у меня.

— Иди к маме, — сжимая сигарету в зубах, ответил я.

— Почему ты не хочешь играть со мной?

    Потому что это странный вопрос, если задаёшь его незнакомому человеку на улице, ёпт. Я всё же бросил на неё взгляд, из интересного — только платьишко под пуховичком, густые русые волосы и резиновый мячик в руках. Может, ещё цветастые резиновые сапожки. А так обычная — блядь! Я разглядываю девочек на улице! — ничем особо не примечательная девчушка. Мне понравился мячик. Красный, с полосой, из плотной резины — у меня тоже был такой давным-давно в детстве. Я порадовался, что они всё ещё где-то есть.

— Иди поиграй где-нибудь ещё, — я постарался придать голосу максимально усталую интонацию.

    Девочка так и стояла, а я развернулся и пошёл домой. Нечего тут. Подумал, что стоило бы добавить, что не стоит пытаться играть с незнакомыми дядями — иногда это заканчивается гаражами и порванным пуховичком. Но, в конце-то концов, на что ещё нужны родители, если они не объясняют таких элементарных вещей? Я кивнул сам себе в знак согласия и полез в карман за ключами. Давно ли я сам себя называю «дядей»?

    ДА ЧТО ЗА?! Она стояла прямо позади меня. Шла за мной всё это время и смотрела всё так же.

— Почему ты не хочешь играть со мной?

    Потому что я редко обижаю людей, ещё реже — детей, и уж совсем никогда детей женского пола, но сегодня вечером, если я хочу, чтобы ты ушла, мне предстоит нарушить это незыблемое правило. Я поглубже затянулся «впышак» или «не в затяг», то есть, не затягивая дым в лёгкие, а оставляя его в ротовой полости. Так, иногда даже того не замечая, делают, когда жажда никотина уже удовлетворена, а сигарета ещё не кончилась, или когда хотят создать эффектное облако сизого дыма. Так вот, я затянулся, выпустил тугой струёй то самое облако чуть выше и правее линии взгляда и выложил всё, потихоньку наращивая ярость своего тона:

— Потому что я не хочу прослыть педофилом, потому что я устал, потому что не в настроении, потому что мне не нравится, когда меня преследуют, и больше всего — потому что ты прилипчивая и уродливая! Да! Ты — уродливая! А сейчас беги домой и плачься мамочке! А ещё раз тебя здесь увижу — клянусь богом, под жопу напинаю!

    Всё, вот теперь я попал. Я уже через полсекунды понял, что перегнул палку так, что она хрустнула, как пальцы дистрофички. Если сейчас она и правда заплачет, я не знаю, сколько буду её утешать. Может, куплю ей чего-нибудь, может, до дому провожу, не знаю, но уже в тот момент я чувствовал, как краснеют мои уши и щёки. Не успела улечься злость, мне уже стало стыдно за всё сказанное разом. В конце-то концов, она просто хотела поиграть, а здоровенный лось раза в два её старше наорал на неё. Каков герой! Черт...

    Но она не плакала. Совсем. Как будто совершенно не слышала мои слова. Она даже смотрела как-то... отстранённо. Словно и не тут была вовсе. Она снова задала этот вопрос:

— Почему ты не хочешь играть со мной?

    И тут волосы у меня встали дыбом. Моя спина похолодела, но сердце и разум взорвались новой вспышкой ярости:

— ПОТОМУ ЧТО!!!

    Я выкрикнул это и быстро-быстро открыл дверь подъезда и захлопнул её. Так захлопнул, что послышался мат жителей квартир первого и, возможно, второго этажей. Я изо всех сил сжимал ручку двери и тянул её на себя — моя фантазия уже наделила девочку невероятной силой, мне казалось, что сейчас она будет вырывать дверь, преследовать меня, я увижу в её глазах красные глаза демона.

    Но реальность оказалась похлеще фантазий: девочка по ту сторону двери молчала, и я молчал. Но потом услышал, как она медленно-медленно начала скрести ногтями по железу. И от этого звука у меня волосы на руках зашевелились. Я убежал к лифту.

    Спустя десять минут я уже заваривал себе на кухне чай, накладывал в тарелку ужин и вроде бы полностью успокоился. Короче, решил я про себя, это троллинг. Малявка жестоко потроллила меня, и наверняка её дружки всё это снимали и вечером выложат на «Ютуб». Я посмеялся в голос. Ну надо же, а ведь она отлично держалась. Какой взгляд, какое отсутствие эмоций. Она напомнила мне мою давнюю соседку — как-то у неё спёрли коврик из-под двери, так она настолько безэмоционально назвала воров суками, что казалось, матерится не человек, а толковый словарь Ожегова. И вот тут так же — сухо, просто, как чистый лист туалетной бумаги, без дерьма.

    Я побренчал ложкой в кружке чая, и резкий звук оборвал мой свет и покой. Весь мир померк, и страх вышел из всех окон сразу. В соседней комнате распахнулась балконная дверь. И раньше, бывало, открывалась, но только одна створка — внутренняя. Она плохо держится закрытой, потому что дерево двери уже основательно разбухло. Теперь распахнулись обе, и в квартире как-то сразу начало холодать.

Я уже не знал, чем закончится вечер, так что взял покрепче в руку кухонный нож и направился в комнату. Смех ушел — я был максимально серьезен в тот момент.

    Закрытые шторы колыхались от сквозняка, отчасти скрывая балкон и выпирающие наружу балконные двери. Я помедлил, прежде чем немного отодвинуть ткань. Моя фантазия рисовала на балконе фигуру ожившего мертвеца, призрака или похуже — той девчонки. Но, к счастью, ни того, ни другого, ни третьего там не было. Мне нужен был повод выйти на балкон и всё проверить, так что я сходил к столу за сигаретами (редко держу их в кармане, когда я дома) и вышел. Покурив, я снова немного пришёл в себя, протёр глаза и решил, что на сегодня, пожалуй, невроза хватит.

    Люк был открыт.

    Люком я называл заваленный деталями хозяйского шкафа лаз в помещение над балконом. Что-то вроде холодного «погреба» или типа того. Если я ещё не упомянул — квартира была на последнем этаже, и над балконом был ещё «балкон», только полностью со всех сторон закрытый — туда вёл только лаз с приваренной к нему железной лестницей, который, как я уже сказал, теперь был открыт.

    «Что за дерьмо?» — подумал я. Теперь становилось уже то ли жутко, то ли интересно, так что я не сильно мучился вопросом «лезть или не лезть». Покрепче взяв нож, который я так и не выпускал из руки, я кое-как полез по дрожащей лестнице наверх. Просунув голову внутрь и ничего не увидев из-за кромешной темноты (давно спустился вечер, так что снизу не шло света), я залез ещё на пару ступенек повыше, оперся локтем на край лаза, свободной рукой достал зажигалку и чиркнул пламенем, чтобы осмотреться.

    В ту же секунду я кубарем слетел вниз.

    Она была там. Девочка. Смотрела прямо на меня — её лицо было в полуметре от моего. И если вы думаете, что это много, отмерьте полметра ради интереса — это охеренно близко. Я пулей вылетел с балкона, схватил нож обеими руками и направил остриём в ночь. Я дышал, как беговая лошадь — мне было страшно. Это вам не детское «до усрачки», тут я в полной мере испытал, каково это, когда фекалии затягиваются как можно глубже. Мне было реально плохо; в какой-то момент я понял, что весь дрожу, всем телом.

    Она была там. Я знал — она где-то там. Не просто наверху, а ТАМ, у меня в доме, на моём балконе, она там.

    Я чуть не плакал, зубы стучали о зубы, и я не мог уже ни о чём думать, только лихорадочно задавался вопросом: «ЧТО ЭТО, БЛЯДЬ, ТАКОЕ?!»

— Почему ты не хочешь играть со мной? — донёсся голос прямо с балкона.

— ПОШЛА ТЫ!!! ПОШЛА ТЫ В ЖОПУ!!! ПОЧЕМУ ТЫ МУЧАЕШЬ МЕНЯ?!! — я сорвался на крик. Крик этот отозвался глухим эхом в затянувшей всё тишине. Я не слышал соседей, я не слышал счётчика над входной дверью. Я не слышал шума с улицы. Ничего. Я даже сердца своего не слышал, только что-то сдавливало горло и голову. Стало очень... очень холодно. Я чувствовал взгляд, я чувствовал, что она смотрит на меня, но саму её я не видел.

    Я оборачивался по сторонам, направляя лезвие во все углы комнаты. Она могла быть уже совсем рядом. Я чувствовал, что на меня давит её взгляд, давит откуда-то сверху. Я медленно, очень медленно, не переставая стучать зубами, поднял голову, и глаза и рот раскрылись широко от непередаваемого ужаса.

    Вместо потолка в моей комнате было лицо девочки. Весь потолок занимало огромное лицо. И она вопрошала снова:

— ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ИГРАТЬ СО МНОЙ?

    Я завизжал, как девчонка, и упал на спину. Её лицо вытягивалось навстречу мне. Ещё минута, и она бы раздавила меня своим огромным лицом. Я успел разглядеть только пустоту её глазниц.

— ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ИГРАТЬ СО МНОЙ?

    Потому что я кричу, я на четвереньках выбегаю из своей комнаты в коридор, потому что твоё лицо вытягивается вслед за мной, не спускает взгляда с меня, потому что я вдруг чувствую, как с потолка коридора меня хватает за волосы твоя холодная рука, потому что рука твоя растёт из ещё одного рта на потолке, потому что и пол и стены уже захвачены тобой, и последнее, что я вижу — это твой мячик на моём кухонном столе, а потом челюсти твои смыкаются, и ты откусываешь мою голову и руки своими огромными зубами своего огромного рта.

    P. S. Конечно, раньше я вас не замечал, вы бы хоть мебель подвигали. Кстати, когда, говорите, вы умерли?..