Мост плачущих детей

   Верите ли вы в привидения? Думаю, что большинство ответит «нет». Я тоже не верил в них, пока однажды не произошла эта история…

    Есть в нашем городе старый мост, пользующийся среди местных жителей дурной славой. Согласно легенде, именно на этот мост приходили женщины, желающие утопить своих детей. Река в том месте достаточно глубокая, с множеством водоворотов и каменных глыб, одиноко возвышающихся над водой. Словом, даже у взрослого человека будет мало шансов выбраться из этой реки, не то что у ребенка. И вот со временем те, кому хоть раз случалось проехать через этот мост, в один голос стали утверждать, что слышали детский плач, но не могли определить, откуда он исходит. Разумеется, никаких детей там быть не могло, так как этот мост находится на городской окраине и жилых домов поблизости нет. Конечно, этим рассказам мало кто верил — что только не почудится человеку глубокой ночью, когда разыгравшееся воображение может сыграть с ним злую шутку.

    Шли годы, мост постепенно ветшал, и вскоре стал совершенно непригоден для передвижения по нему, в связи с чем местными властями было принято решение закрыть его, что было воспринято всеми жителями города с необычайным воодушевлением, потому что истории о плачущих детях продолжали будоражить умы. Но по прошествии нескольких десятков лет эти истории практически сошли на нет и превратились в обычную городскую легенду, которую рассказывают на вечеринках у костра, когда наступает ночь, и даже самые безобидные шорохи держат слушателей в постоянном напряжении.

    Иногда в наш город приезжали люди, посвятившие свою жизнь изучению паранормальных явлений, охоте на призраков и прочую фольклорную нечисть. Иногда они приезжали поодиночке, иногда — целыми группами. Их всех интересовал наш мост, возможность снять на камеру призраков. Некоторыми из таких «исследователей» двигала жажда славы, другими — непреодолимое влечение ко всему сверхъестественному, третьими — желание получить хорошую дозу адреналина. Но все они возвращались оттуда ни с чем, что лишь способствовало развенчанию мифа о мосте плачущих детей.

    И вот однажды, наслушавшись историй о проклятом мосте, мы решили сами отправиться туда с ночевкой, чтобы самим убедиться в том, что эта история не более чем легенда. Желающих принять участие в этом небольшом предприятии нашлось достаточно — десять человек. В общем, собрав все необходимое, мы тем же вечером прибыли на место.

    Первое, что слегка насторожило нас — абсолютная тишина, которую слегка нарушал шум воды. Не пели птицы, не было слышно насекомых, даже ветер не шумел в кронах деревьев. Тишина была настолько осязаемой, что казалось, будто ее можно разрезать ножом. Впрочем, в тот момент никто не придал этому особого значения. Ну, тихо — и ладно. Это еще ничего не доказывает.

    Быстро разбили палатки, развели костер, а затем отправились на мост — расставлять камеры и микрофоны, которые предусмотрительно прихватил с собой Слава — большой любитель всяческих новомодных гаджетов. Работал он в студии звукозаписи, поэтому в любой звукозаписывающей технике разбирался досконально. Как и ожидалось, ничего странного на мосту мы не обнаружили. Мост как мост. Бетонные опоры, слегка подгнивший деревянный настил — одним словом, ничего необычного.

    Всю оставшуюся часть вечера мы сидели у костра, рассказывали анекдоты, вспоминали о наших прошлых приключениях, делились планами на будущее. Незаметно подкралась ночь, в небе зажглись первые звезды. Приняли решение идти спать, а утром собирать оборудование и возвращаться в город. С собой у нас было две палатки, так что легли по пятеро в каждой. Я погасил еще тлеющий костер и перед тем, как присоединиться к товарищам, взглянул на часы. Было одиннадцать часов вечера.

    Сон пришел быстро, и уже через полчаса я погрузился в объятия Морфея. И вот иду я по прекрасному цветущему полю. Солнце умеренно припекает, вокруг меня жужжат пчелы. Где-то на западе слышны раскаты грома. Идиллия, одним словом. Неожиданно я замечаю, что впереди меня идет девушка с двумя сумками. Красивая такая — высокая, стройная, с длинными каштановыми волосами, ниспадающими на плечи. Ну, дай, думаю, догоню, познакомлюсь, заодно и сумки донести помогу. И когда нас разделяет уже всего несколько шагов, я замечаю, что из ее сумок на дорогу капает красная жидкость, очень похожая на кровь. От неожиданности я слегка сбавляю шаг, и тут она оборачивается ко мне. И тут меня словно парализует от ужаса — я вижу, что у нее вырваны глаза, а из сумок на меня молча взирают отрубленные головы. Мужские, женские, детские… Собрав остатки воли в кулак, я что есть духу бегу в обратную сторону, а мне вслед доносится ее крик: «Стой, куда же ты? Ты ведь мне помочь хотел!». Затем над полями проносится ее смех, от которого кровы стынет в жилах, и я проваливаюсь в темноту…

Просыпаюсь я в холодном поту, из-за того, что меня кто-то трясет за плечо. Будучи еще в плену сна, я с трудом различаю над собой лицо Дениса, который выглядит слегка испуганным.

— Что случилось? — спрашиваю я его, сонно потирая глаза, и пытаясь выбросить из головы привидевшийся кошмар.

— Ты разве не слышал? — отвечает мне Денис слегка дрожащим голосом. — Снаружи будто плачет кто-то.

— Тебе это наверняка приснилось, — успокаиваю я друга. — Здесь, кроме нас, никого нет.

— Но я точно слышал плач, — продолжает настаивать на своем Денис.

    В этот момент во второй палатке загорается свет, и до меня доносится голос Славы:

— Эй, пацаны, у вас там все в порядке?

— Да, а что? — кричу я в ответ, понимая, что сейчас наш разговор разбудит остальных.

— У нас тут Сереге кошмар приснился. Говорит, что слышал снаружи чей-то плач.

    Тут мне уже становится совсем не до смеха. Не может же двум разным людям мерещиться одно и то же. Разбудив остальных, решаем проверить, не бродит ли кто–нибудь вблизи лагеря. Бомжи, например, или алкаши, коих у нас в округе предостаточно. Прихватив с собой фонарики, мы выходим из наших палаток.

    Поляна, на которой мы разбили наш лагерь, залита серебристым лунным светом, придающем ей некоторую мистичность. Вокруг по-прежнему царит тишина, нарушаемая лишь нашим собственным дыханием да шумом реки. Вокруг лагеря нет никаких следов, кроме наших, которые могли бы указать на то, что вокруг наших палаток кто-то ходил.

— Ладно пацаны, никого здесь не… — произносит Слава и замирает, так и не окончив фразу.

    Со стороны реки до нас отчетливо доносится детский плач. Кусты скрывают от нас мост, и что там происходит, никому из нас не видно.

— Думаю, стоит посмотреть, что там, — слегка заикающимся голосом произносит Денис.

    Мы все согласно киваем головами, но никто не спешит выйти на берег и взглянуть на мост. Десять взрослых парней молча стоят в оцепенении, слушая, как детский плач разносится в ночной тишине. Наконец, не выдержав, я бегу к берегу реки, слыша, как мои товарищи следуют за мной.

    Увиденное мгновенно стирает из моей головы все воспоминания о ночном кошмаре — в призрачном лунном свете по бетонным опорам моста взбираются дети самых разных возрастов, выходя прямо из воды, и спрыгивают обратно. А на большом валуне, расположенном у самого моста, сидит маленький мальчик лет шести и сквозь слезы произносит одну и те же фразу:

— Мама… Где моя мама?..

    Увидев нас, он медленно поднимается с камня и идет к нам. Точнее, не идет, а парит над водой, медленно повторяя одну и ту же фразу:

— Где моя мама? Вы не видели мою маму?

    Призрак неумолимо приближается, и мы видим, что постепенно его лицо искажает гримаса злобы, а в глазах загорается огонек ненависти. Не сговариваясь, мы закрываем глаза...

    Не знаю, сколько времени это продолжалось, но когда я вновь открыл глаза, на мосту уже никого не было. Исчезли и дети-призраки, взбирающиеся и падающие с моста, и мальчик, искавший свою мать. Только призрачный лунный свет заливал окрестности…

    Стоит ли говорить, что мы немедленно покинули наш лагерь, бросив там все вещи и оборудование. Никому не хотелось сейчас взбираться на этот мост, несмотря на то, что призраки покинули его. На следующий день мы все же вернулись туда, чтобы забрать оборудование и наши вещи, но не обнаружили никаких следов лагеря.

    А совсем недавно на том месте начали прокладывать новую автомагистраль, и когда осушали реку, нашли на дне множество детских костей. По распоряжению городских властей их останки были захоронены на кладбище. Мост тоже снесли.