Холодный

   В качестве вступления считаю необходимым прояснить несколько моментов относительно себя самого, поскольку без этого пояснения мое отношение к произошедшему случаю может показаться вам несколько странным. В результате травмы черепа в возрасте 5 лет я (видимо, навсегда) утратил способность испытывать какие-либо эмоции и чувства. Базовые потребности вроде голода или боли я ощущаю, но как бы со стороны. В качестве примера — когда я в 15 лет сломал руку (открытый перелом, много крови и всеобщего внимания), я понимал, что мне больно, но дискомфорта эта боль мне не доставляла.

    Теперь, собственно, сама история.

    Так как травма, похоже, не повлияла на высшие инстинкты вроде тяги к познанию, пару лет назад я волею судеб оказался в заброшенном детском доме неподалеку от крупного областного центра. Причиной выбора конкретно этого объекта в качестве цели моего визита стала его история и сопутствующий фольклор.

    Заброшенным этот детский дом стал в начале 90-х, в несколько этапов. Первым этапом стал пожар в центральном корпусе, в ходе которого погибло три четверти находящихся там детей. Вторым этапом стали странные смерти персонала (как было указано в официальных источниках, «от сердечной недостаточности»). Третьим и заключительным этапом оказался групповой суицид восьми воспитанниц этого заведения — самосожжение в столовой во время обеда. После этого оставшихся в живых в спешном порядке раскидали по иным заведениям подобного типа, а само здание с территорией пытались использовать для каких-то других целей, но произошел августовский путч, и всем стало не до решения подобных вопросов.

    Фольклор гласил о, в общем-то, классических свойствах данной территории: огнях посреди ночи в выбитых окнах; неясных тенях, замеченных краем глаза; звуках шагов и голосах из пустых спален. Это и привело меня в этот комплекс строений, так что в 8 октября я пересек проржавевшие ворота и подошел ко входу в сгоревший центральный корпус.

    Полтора часа спустя, побродив по этажам и чуть не сломав шею на внезапно обвалившейся лестнице, я решил выдвигаться в сторону железнодорожной станции, поскольку ничего интересного обнаружить не удалось. Похоже, что у погоды оказались на меня несколько иные планы — пошел ливень, и мое желание куда-либо выдвигаться начало таять. Еще час спустя, поняв, что ливень, видимо, кончится только к утру, я принял решение переночевать непосредственно в этом корпусе — одет я был тепло, а склонности к удобствам, как вы уже знаете, я не испытывал. Местом ночлега была выбрана та самая столовая. Кстати, даже сквозь пыль и налетевший из окон мусор мне удалось обнаружить на бетонном полу восемь пятен копоти, образующих неровный круг.

    Ради соблюдения канона мистических фильмов ужасов (кстати, весьма забавно понимать, почему происходящее на экране страшно и ничего не ощущать) я постелил взятый с собой на всякий случай спальник в этот круг и, подложив под голову рюкзак, улегся спать.

    Думаю, нужно сделать небольшое отступление по поводу погоды и обустройства места ночлега: под дождем я не хотел идти ровно по той же причине, что и воспользовался спальником — одежда у меня теплая, но промокаемая, а простуда вполне может доставить мне неудобства, поскольку при температуре в 38 градусов снижается координация и скорость мышления, а насморк снижает скорость речи и коммуникативность.

    Заснул я очень быстро, как это обычно и происходит, но был разбужен спустя полтора часа неясным шумом. Открыв глаза, я был весьма удивлен, поскольку меня окружали восемь полупрозрачных фигур, на которых по неясной причине не удавалось сфокусировать взгляд. Когда я встал в полный рост и вышел из круга, эти фигуры потянулись за мной, причем казалось, что они тянут ко мне руки, но сдвинуться с места, видимо, не смогли. При этом на грани осознания я услышал высокий голос, который, судя по всему, меня и разбудил. Из всей речи я смог разобрать только слово «холодный». Кстати, когда я попытался дотронуться до вытянутой ко мне руки, я почувствовал легкое сопротивление — моя рука прошла как будто сквозь сильную струю воздуха. Краем глаза я заметил какое-то движение у дальней стены, но, поскольку шума оно не производило, а фигуры не проявили какого-либо намерения причинить мне вред, я решил улечься обратно и продолжать наблюдать за представлением. Когда я лег на спальник, фигуры внезапно обрели четкость, и я даже смог рассмотреть лица девушек, которые меня окружали. С лицами и телами происходили метаморфозы — при каждом новом взгляде был виден тот или иной набор повреждений: то у девушки оказывалось чуть обгоревшее лицо и куски горелого мяса, отслаивающиеся от тела, то обугленный череп со следами кожи и легкое летнее платье без каких-либо повреждений. В какой-то момент до меня дошло, что шум дождя прекратился, и поскольку я мог еще успеть на ночную электричку, то решил выдвигаться домой. Когда я уже упаковал спальник в рюкзак и перед выходом устроил перекур, одна из девушек смогла оторваться от пятна на полу и схватила меня за руку, в которой была сигарета. Попробую по памяти воспроизвести диалог, который между нами произошел:

    ДЕВОЧКА: Отпусти нас!

Я: Я вас не держу.

    ДЕВОЧКА: Но ты холодный! Ты так похож на нас!

    Я: Не думаю. Я жив, а ты, скорее, не до конца мертва.

    ДЕВОЧКА: Ты не боишься? Я так давно ни с кем, кроме них, не говорила.

    Я: Разучился бояться. Наверное. Может быть, потому и холодный, что ничего не чувствую. Кстати, тут вас еще кто-нибудь навещал?

    ДЕВОЧКА: Да. Давно… Наверное… Отпусти нас!

    Я: И как я могу это сделать?

    ДЕВОЧКА: Я не знаю… Наверное, ты должен…

    На этом моменте у меня потухла сигарета. Девушка поблекла и растворилась во тьме помещения. Я огляделся. Все пространство вокруг меня было пусто. Сигареты кончились, а зажигалка лишь впустую выщелкивала искры. Побродив по столовой я, помня о ненадежности лестниц, вылез из окна на козырек и, спрыгнув на грязный асфальт, направился в сторону станции.