Дорога, ведущая к нашей фирме, проходит через железнодорожный переезд, который работает очень редко, но уж если закрывают шлагбаум, то на полчаса как минимум. В тот день я возвращался домой, вывернул к железнодорожному переезду и увидел, как шлагбаум опускается. Пока переезд был закрыт, я успел покурить и сделать пару звонков. Девушка в машине передо мной болтала по телефону и никуда не спешила, а вот водитель за мной, полный седой мужчина, нервно выглядывал — видно, куда-то торопился.
Когда шлагбаум стал подниматься, я сел в машину. Как только дорога стала свободна, водитель сзади начал сигналить. «Форд» передо мной не двигался. Торопыга выскочил из своей машины и подбежал к водительскому окошку «Форда». Решив, что у девушки проблемы с машиной и будет проще оттолкать её в сторону, я тоже вылез из салона.
Выйдя из машины, я увидел, что толстяк оседает в пыль, держась за сердце. Я подбежал к нему. Он задыхался, махал рукой и пытался что-то сказать. Помню, что я ещё мысленно позлорадствовал — таким, как он, надо сидеть в офисе на тёплом стуле, а не бегать туда-сюда. Я протянул ему руку, но он замотал головой. Пожав плечами, я выпрямился и посмотрел на водителя «Форда».
Земля ушла из-под моих ног. На водительском сиденье сидел почерневший труп. Губы высохли, обнажая идеально сохранившиеся белые зубы. Огромные солнечные очки закрывали глаза, но я был уверен, что за ними чёрные, пустые глазницы. Иссохшие руки лежали на руле, словно труп собирался трогаться. В моих глазах потемнело, и я сел на землю возле «Форда». Последним, за что зацепились мои глаза, была цепочка свежих следов в грязи — она шла от водительской двери к болоту у железной дороги.
Дальше была полиция, дело закрыли, списав всё на глупую шутку.
Они отмечали первую удачную криогенную заморозку. Но у пациента не было никакой возможности показать им, что он все еще в сознании.