Подарок цыганки

   В детстве я, стыдно вспомнить, была очень капризной и вредной девчонкой: чуть что не так — и в истерику. Натуральную такую истерику, со слезами в три ручья, диким ором, падениями на пол и разбиванием всего, что бьётся. А главное, по мне так и не сказать было — очаровательная такая малышка, вся в кучеряшках, кружавчиках, бантиках. Дед ремнём погрозит — и сразу же растает, мол, ну как такого ангелочка бить. А ангелочек, как что не понравится — опять за старое.

    И вот однажды осенью вышла такая история. Мы с мамой стояли на остановке, совсем рядом с магазином игрушек. Помимо нас, на остановке стояло ещё человек пять — много народу, в общем. Но меня это не смутило: тогда я как раз сломала одну из старых кукол и принялась верещать, мол, купи новую, всё равно магазин рядом. Мама, естественно, никуда не пошла, просто шикала на меня то и дело: «Замолчи, замолчи», а люди косились, но молчали. Неловко делать замечания чужим детям и всё такое.

    А потом к нам подошла та женщина. На цыганку похожа — волосы длинные, чёрные, вьющиеся, сама смуглая, на руке широкий браслет, серьги крупные, ещё и в платке поверх куртки. Улыбается, и золотой зуб изо рта торчит.

— Ай, какая хорошая маленькая девочка, такая красавица, вся в маму! — она ещё говорила так странно — слова тянула, как будто напевала. — А у меня для хорошей девочки подарок есть.

    И достаёт из-под платка куколку — крохотную совсем, с её ладонь где-то. Главное, и куколка сама странная — они обычно беленькие все, улыбаются, а эта черноволосая, лицо хмурое и платок поверх платьица повязан такой же, как у самой женщины. Я сразу плакать перестала, хвать куклу — и давай разглядывать. Мама вздохнула, за кошельком полезла, да только цыганка её остановила:

— Не надо денег, красавица! Дарю, уж больно дочка у тебя хорошая!

    Мама ещё несколько раз попыталась хоть сколько-то заплатить женщине — как же, от незнакомой женщины за просто так что-то взять, а цыганка отмахивалась всё, не надо, мол, ничего. А потом развернулась — и пошла от остановки, да так быстро, почти сразу из виду пропала. А кукла осталась.

Так с тех пор, как кукла у нас дома появилась, начала всякая чертовщина твориться. То плита сама собой включится — хорошо хоть у нас не газ был, то лампочки, едва их вкрутишь, взрываются, то ещё какая ерунда. И главное — каждый раз в той комнате, где что-то происходило, находили хмурую черноволосую куклу. Меня ругали — нечего игрушки разбрасывать. А я, уж на что маленькая была, говорила — не приносила я её туда. Да только кто же капризуле поверит? Я эту куклу постоянно с собой таскала, вот и думали родители — случайно роняю, а потом и вспомнить не могу, что тут оставила.

    Ещё у меня, одна за другой, начали ломаться все остальные куклы. То голову им отломают, то руки-ноги отдельно сложат. Мама сначала злилась, даже пару раз меня отшлёпала — думала, я сама их ломаю, чтобы мне новые игрушки покупали. Так и получилось, что осталась у меня в итоге только одна кукла — та самая, цыганкой подаренная.

    Как-то раз я проснулась среди ночи и увидела вдруг ту женщину с остановки. Она стояла в углу комнаты, у тумбочки с моими игрушками, и потрошила ножом плюшевую игрушку. А наружу как будто не вата вываливалась, а кровь текла, и руки у цыганки были все красные. Я хотела закричать, но она приложила палец к губам — и у меня совсем голос пропал. Потом она пропала, а ко мне сразу речь вернулась — я и принялась маму звать. Мама прибежала, а игрушка разрезанная на полу валяется, и куски поролона возле тумбочки. Тогда меня первый раз ругать не стали, тем более что я от страха и говорить связно не могла, только плакала и повторяла «Она тут была, она тут была»…

    Я тогда здорово на куклу разозлилась — пока её мне не подарили, так и проблем никаких не было. Швырнула её об стену, так, что у неё кусочек руки откололся. Маленький такой пластиковый пальчик. Смотрю, а у неё выражение лица изменилось, брови ещё сильнее нахмурены и рот оскален, так, что зубы видны. А тут с кухни папа закричал: он как раз мясо для отбивных рубил. Я на кухню бегу, а там, на доске, рядом с мясом, что-то маленькое, в крови, и папа кричит, за руку держится. Потом врачи приехали, его в больницу увезли. Сказали, он тесаком, которым мясо рубил, себе по руке случайно ударил — и мизинец себе отсёк, хорошо, потом пришили.

    Тут я поняла — нельзя куклу обижать, нужно её сразу убить, чтобы сделать ничего не успела. Вы вот смеётесь, а я тогда её уже как живое существо воспринимала, как ту цыганку — живое и очень-очень злое. Но при этом и страшно было — вдруг я её убью, а потом кто-нибудь тоже умрёт? Спать почти совсем перестала, ревела всё время. Думала — может, просто кому-нибудь передарить, да и забыть, пусть сам разбирается? Только подумала — и ночью мне опять та цыганка привиделась, пальцем погрозила, мол, не думай даже оставлять где или дарить, тебе же хуже будет.

    На следующий день мы с мамой и бабушкой сидели в гостиной. Бабушка вышивала, а мама телевизор смотрела. А у меня кукла на коленях — я уже боялась её оставлять, вдруг кто случайно сломает, а потом плохо будет. И тут бабушка вскрикнула — случайно иголкой укололась, да сильно, так, что кровь выступила. Смотрю на куклу — а она улыбается, довольная такая! Тут я как разозлилась, как закричала:

— Меня мучай! А кроме — никого не трогай! — и вышвырнула её в открытое окно. Можете не верить, но я крик услышала — пронзительный, как будто человека, а не игрушку, с десятого этажа вышвырнула. Меня ругали, а я только плакала — и облегчение было, и страх, куда деваться.

    Куклу потом во дворе не нашли, даже следов, и цыганка больше не появлялась. Такие вот дела. А я до сих пор, если цыганку какую или черноволосую куклу увижу, вздрагиваю.