Сосед по квартире

   Было это давно уже, точно более трех лет назад. Дядя уезжал работать в Москву на пару месяцев, а я жила в его квартире.

    Это началось почти сразу же. Ночью из спальни я отчетливо слышала, как по залу кто-то ходит. Казалось бы, пусть себе ходит — я давно привыкла к подобным вещам. Почти в каждой квартире, где я жила, присутствовал один такой полтергейст (или просто странный звуковой эффект наподобие «феномена катающегося шарика»), который ходил по коридору или кухне. В смысле, независимо от того, какую природу имели эти явления, к самому факту ночных шагов я давно привыкла, да и их природа, честно сказать, никогда особо не занимала. Меньше знаешь — крепче спишь (причем в данном случае в самом буквальном смысле). Но эти звуки не были похожи на шаги взрослого человека, к которым я привыкла. Они были более тихими и более частыми. Мне приходило в голову, что это шаги ребенка, и от этой мысли мне становилось как-то не по себе. В ужастиках наиболее жуткими персонажами (конечно же, после злобных клоунов) я считала злобных детей. И мысль о том, что что-то подобное, быть может, бродит в соседней комнате, была мне неприятна, но сама по себе спокойно спать еще не мешала.

    Но после стало интереснее. Как-то вечером часов в семь (но была то ли весна, то ли лето, и в это время еще не было темно) я пошла гулять с бабушкиной собакой. Я вышла из подъезда и, уже пересекая двор, вспомнила, что забыла плеер. Я решила сначала взять собаку, а уж потом вернуться за ним. Так и поступила. Но, войдя обратно в квартиру, я из коридора мельком увидела (все произошло очень быстро), как из-под стола в зале выскочило что-то темное (высотой примерно мне до колена) и пронеслось в сторону балкона (с моей точки обзора оно почти сразу скрылось за углом). Все бы ничего, мало ли что может показаться, но покачивающийся край скатерти весьма недвусмысленно намекал, что это не просто обман зрения. Но мало того — собака подняла уши, вытянула шею и с явным любопытством пыталась заглянуть за угол. По моей спине пробежал неприятный холодок. Но, прежде всего подумав о более банальных вещах — таких, как воры или кошки (подумать о том, зачем воры сидели под столом или почему кошка такая огромная, я не успела), — я толкнула собаку, чтобы она шла впереди меня. Неожиданно собака поджала подобие хвоста (она была ротвейлером) и попятилась назад, наотрез отказываясь входить в комнату. Но я все же чуть ли не пинками впихнула ее в зал.

    В зале никого не было, балкон был закрыт. Я зашла в спальню, на всякий случай заглянула даже в кладовку, но везде было пусто. Только скатерть до сих пор, как будто в насмешку, покачивалась. Я задумалась — а что я, собственно, ожидала увидеть? Пожала плечами и пошла выгуливать псину. Когда возвращалась (естественно, уже без собаки), было слегка не по себе входить в квартиру, но из-под стола на этот раз больше ничего не выскочило, и я успокоилась.

Отправляться спать в этот раз, конечно, было несколько жутковато. Если раньше я могла мысленно списать это на «кажется», «слышно соседей», «вот так странно скрипят, остывая, половицы», то теперь оно стало несколько проблематично. Там и правда что-то бродило. Нет, сам факт, что что-то там бродит по залу, меня особо не беспокоил — ну, бродит и бродит, никому ведь от этого нет никакого вреда. Если бы это нечто намеревалось причинить кому-то вред, то у него была масса возможностей, но в течении месяца оно только бродило. Но идея того, что что-то может бродить рядом, когда я сплю, мне вовсе не импонировала. Я мысленно перебрала в памяти всех известных мне ночных топотунов, и все они топтались только в пределах какой-то одной комнаты. На том и успокоилась. Бывало, подолгу не могла уснуть, прислушиваясь к шагам в зале, но трусливо сбежать из этой квартиры мне совесть не позволяла. Как бы потом в зеркало на себя смотрела, сознавая, что какая-то топающая гадина выжила меня из квартиры?

    Но потом произошло нечто совсем веселое: когда я вечером выходила из ванной, то в большом зеркале, висящем на открытой двери спальни (сам проход в спальню не был мне виден оттуда, только дверь с зеркалом), увидела, как что-то темное выскочило из спальни. Куда оно подевалось дальше, мне уже не было видно. В голове пронеслось: «Зрительные галлюцинации, как правило, не отражаются с зеркалах» (в смысле, больные, видя некий зрительный образ, не видят его отражения в зеркале, если оно находится рядом). И я стояла и думала: радоваться мне тому, что это не галлюцинация, или расстраиваться, потому что эта «не галлюцинация» таки способна заходить в спальню. Я уселась в спальне так, чтобы мне одновременно были видны обе двери (входная дверь и дверь в кладовку) и стала думать, что же делать дальше. С одной стороны, ничего ведь не изменилось: если оно выскочило отсюда сейчас, то могло заходить сюда и раньше, но ничего со мной не случилось. С другой стороны, однако же, сам факт этого был мне неприятен, и я понимала, что едва ли смогу сегодня уснуть. Оставалось только это как-то выселить. Но я понятия не имела, как — никогда до этого мне не доводилось прогонять безобидных полтергейстов, они мне никогда не мешали. Я посоветовалась в ICQ с другом, и он предложил мне начертить руны (уже не помню, какие) над всеми дверными проходами. Я начертила. Ночью я не погасила ночника и долго прислушивалась к звукам из зала, но шагов так и не услышала и в конце концов уснула.

    Больше происшествий не было. Ничего ниоткуда больше не выскакивало и ничего нигде не топало. Когда вернулся дядя, я рассказала ему о гадком топотуне, который (стыдоба какая) напугал меня до такой степени, что я решила его прогнать. На что он ответил: «Что, опять?». Я спросила, что значит это «опять», и он поведал мне нижеследующую историю.

    Когда умерла его собака Ника (тоже ротвейлер), он ее похоронил, но через некоторое время начал слышать, как что-то бродит по залу (причем он тоже мог быть в зале, а не как у меня — я слышала звуки только из спальни), дышит, бурчит и возится под столом (там было место Ники). В общем, занимается всем тем, чем занималась собака. Сначала дяде это тоже не мешало, но потом с появлением «топотуна» по комнате начал распространяться трупный запах. С каждым днем все хуже. Когда вонь стала невыносимой, он сходил на могилку и попросил собаку не приходить больше. И она, как он уверяет, больше не появлялась.

    Но, видать, когда он уехал, она решила снова наведаться с гости — причем изо всех сил, по-видимому, стремилась сохранить инкогнито: ходила только после того, как я ложилась спать или уходила из дома. Это, по крайней мере, объясняет, почему шаги были такими частыми, как у ребенка. Тогда мне стало еще более стыдно оттого, что я испугалась собаки. Но, так или иначе, это нечто больше не появлялось. Вот такая вот нелепая история. Я бы, наверное, с удовольствием спустя пару лет списала бы все это на то, что мне показалось... но всплывающие в памяти колыхающаяся скатерть и навострившая уши собака все еще не дают мне этого сделать.