Там баба белый!

   Мой отец служил в специальных войсках, ядерные боеголовки перевозил — конечно, в специальных контейнерах. Часть его располагалась на холмистой местности. Поодаль от части находились пункты охраны: будка, обнесенная забором, большие железные ворота, мелкая сетка с колючей проволокой наверху. В будке было освещение, стол, стул, журнал дежурства, телефон со связью со штабом. Прямо напротив двери располагалось окно. Такие посты находились каждые 2 — 5 километров: один на холме, другой во впадине и т. д. Отец рассказывал мне:

    «Стояла зима. Пришла моя очередь дежурить. Утром меня отвезли на пост, и до позднего вечера я находился на улице, охранял объект с автоматом наперевес. Каждые полчаса делал запись в журнал, докладывал в штаб.

    Последние полчаса пошли. Я вышел на улицу, стою, курю. И вижу, что к моему посту движется кто-то — через сетку же все видно. Смотрю — женщина идет в белой сорочке, волосы белые и сама бледная, как бумага... А идет босиком. Я от удивления впал в ступор. Тут как раз за мной машина приехала и фарами то место осветила — никого... Ладно, подумал я, почудилось. Открыл ворота, впустил машину, сделал запись и поехал в казарму. Меня сменил грузин, мой однополчанин — койки наши были рядом, общались с ним хорошо.

Приехал в часть, разделся, лег спать. Часа в три ночи будят меня: «Гена, подъем! Собирайся, поедешь на пост, додежуришь. Потом тебя сутки трогать не будем. Напарнику твоему плохо стало». Ну, я за друга всегда рад, да и приказ есть приказ. Встал, оделся. И ту завели в казарму того грузина, посадили на кровать, а на нем лица нет. Посмотрел на меня и говорит: «Гена, там баба белый!». Тут-то я и обомлел — значит, не почудилось мне...

    Но что тут сделаешь — надо ехать. Приехал на пост. Все прошло спокойно. Ближе к утру (зимой светает поздно), когда почти пришло время сменяться, я снова с сигаретой в зубах стал вглядываться вдаль. И вновь увидел её. Идет босиком по снегу, вся белая... Я ей: «Стой, стрелять буду!». А она словно не слышит. Подошла к воротам и давай вокруг них ходить — словно лазейку ищет, руками прощупывает. Я как был, так и замер. Раз круг делает, а я, как волчок, ноги переставляю и за ней слежу. Два круга, три... Чувствовал, как волосы под шапкой дыбом встали. Она на пятом кругу только за ворота зашла, как машина приехала. Еле меня из оцепенения вывели.

    Я только потом узнал, что там раньше военные действия были. Может, призрак, а может, природный дух какой...».