Девушка с кладбища

   Когда умер мой дедушка, первое время после похорон мы довольно часто приходили к нему на кладбище. И всегда по дороге нам попадалось одно странное надгробие — даже не то чтобы странное, а скорее оригинальное. Не гранит, не металл, а вертикальная деревянная оправа, закрытая стеклом. За ним — большой фотопортрет молодой девушки. Звали её, согласно надписи, Оля Котова. Умерла она в возрасте 16 лет. Я её никогда не знал, но всегда обращал внимание на её могилу ввиду оригинальности памятника.

    Потом меня призвали в армию. Вот тут-то всё и началось...

    Первое утро в карантине. Подъём, «трёшка», зарядка в спортгородке... С непривычки было ужасно тяжело. Кое-как дожили до обеда. На обед шли строевым шагом, горланя какую-то бодрую песню. А навстречу нам шли четыре девушки с узла связи. Красивые. Даже форма не портила их красоту. Но самой красивой была... Оля Котова.

    Нет, бред, конечно, но та красавица была похожа на покойную Олю, как сестра-близняшка. И ещё было то, что заставило меня опустить глаза. Если три девушки с интересом рассматривали наш карантин как-то «в общем», то «близняшка покойницы» смотрела именно на меня и улыбалась!

    Тогда я подумал, что это просто игра моего воображения. Ну, всякие там фокусы подсознания на фоне непривычных физических нагрузок. Но на следующий день повторилось то же самое. Наш строй, четыре девушки — и одна из них неотрывно смотрит на меня с загадочной улыбкой.

    Через пару дней поход в столовую превратился для меня в настоящую пытку. Теперь я почему-то был уверен, что это именно та самая Оля Котова, умершая несколько лет назад. Я отворачивался от неё, но всё равно чувствовал на себе её взгляд.

    Однажды мы стояли в курилке перед построением, и тут я снова увидел её. Она стояла совсем рядом от нас, метрах в десяти, и всё так же смотрела на меня, улыбаясь своей загадочной улыбкой. И если все пацаны, как по команде, повернули головы в её сторону, то я отвернулся. Я не мог вытерпеть этот, казалось бы, совершенно невинный взгляд. Он наводил на меня могильный ужас в самом прямом смысле. Подойти к ней я не мог. Зачем? Чтобы сказать: «Я знаю, ты давно умерла, исчезни из моей жизни»? Так это был бы прямой путь в психиатрическую больницу. Впрочем, я туда и попал, но об этом позже.

    Тогда я попытался хоть что-то узнать об этой девушке. Было совершенно ясно, что она не призрак. Её все видят, с ней общаются — по крайней мере, у меня нет галлюцинаций. Хотя меня это совершенно не радовало. По мне, лучше бы она была именно галлюцинацией, а не реальностью.

    Как-то при случае я спросил о ней нашего сержанта. От его ответа я чуть сознание не потерял:

— Это Оля Зотова. Даже не думай о ней, боец — у тебя тут никаких шансов. К ней офицеры подкатывали — всех отшила! Наверное, ждёт своего единственного.

    Я был на грани. Зовут Оля! Зотова — Котова! Нет, в такие совпадения я не верил. «Ждёт единственного». Меня?! Я понимал, что потихоньку схожу с ума. Но это было только начало...

    И вот настал тот радостный день, когда из духов мы превращаемся в салабонов — присяга. Для всех это праздник, для меня — мука. Я знал, что снова увижу её, и не ошибся. Командир называет мою фамилию, я, чеканя шаг, подхожу к нему, чувствуя спиной её взгляд. Беру в руки папку с текстом присяги, поворачиваюсь лицом к строю и вижу, как она, улыбаясь, одними губами шепчет: «Давай, смелей!». Откуда тут смелость? Буквы расплываются у меня перед глазами, колени дрожат, я еле стою на ногах. Наизусть рассказал слова присяги и еле вернулся в строй. Отсюда её не было видно, но я знал, что она на меня смотрит.

    Мой первый караул запомнился мне надолго. В тот раз она впервые заговорила со мной. Часа в три ночи я услышал шаги по бетонным плитам. Это был не тяжёлый звук армейских кирзачей, а лёгкий цокот женских каблучков. Меня объял животный ужас. Я повернулся на звук и зачем-то дрожащими руками снял с плеча автомат. Как можно убить уже мёртвого человека?..

    Она не подошла слишком близко. Наверное, только поэтому я не начал стрелять и не потерял сознание. Как и тогда, возле курилки, она остановилась метрах в десяти, и тут я услышал её голос. Приятный голос, если бы не одно обстоятельство — я точно знал, что она мертва!

— Опусти автомат. Ты же знаешь, меня уже нельзя убить.

    Боже! Она мне ещё об этом напоминает! Тем временем она спокойно продолжала:

— Мы с тобой уже знакомы. Я видела, как ты там, на кладбище, смотрел на меня.

    Я с трудом прохрипел:

— Нет! Я смотрел не на тебя, а на памятник на твоей могиле!

Тут силы окончательно оставили меня, и я побежал от неё. Бежал и слушал у себя за спиной цокот каблучков и её голос:

— Подожди! Куда ты? Нам нужно поговорить!

    Не знаю, сколько я бегал вокруг боксов с техникой, но когда пришла смена, я всё ещё бегал. Разводящий странно посмотрел на меня:

— Ты что, спал? Сон плохой приснился?

    Я неуклюже соврал:

— Зайца там увидел, хотел догнать...

    Такой способ охоты на зайцев очень удивил ребят, и мне тут же дали кличку «Зайцелов». Но мне было уже всё равно. Меня пугала только Котова-Зотова. Мёртвая Котова-Зотова. Каждую ночь, когда я был в карауле, она приходила ко мне, и каждый раз я от неё убегал со всех ног.

    Но однажды нервы у меня не выдержали. Она снова появилась и попыталась подойти ближе, чем обычно. Я сорвал с плеча автомат, опустил флажок-предохранитель, передёрнул затвор и выпустил в неё весь магазин. Магазины мы снаряжали трассирующими патронами, и я видел как цепочка «трассеров» прошла сквозь неё. Ей от этого не стало никакого вреда. Никакой крови, никаких дырочек на форменном кителе. Я потерял сознание...

    Очнулся я в санчасти от резкого запаха нашатыря. Фельдшер-прапор грустно смотрел на меня:

— Что, солдат, крыша поехала? Ну ничего. Утром поедем ставить на место.

    Так я оказался в психиатрическом отделении военного госпиталя. Потом меня комиссовали, но я боялся ехать домой. Ведь в этом городе было то самое кладбище с той самой могилой...

    Первое время дома я спал при свете. Родители во всём обвиняли армию, что, мол, она меня до такого довела. Даже им я не мог рассказать, что случилось на самом деле. И я не знаю, почему покойная Оля с той ночи больше не приходила ко мне. Я вообще до сих пор не могу понять, что тогда произошло.