Свидание на могиле

   Сегодня у меня было свидание с покойной бабушкой, на кладбище, на её могиле.

    И снилось мне, что я пошла на Кладбище у Нижней Колонии. И странно: не было больше холодного, сырого апреля, а стоял какой-то удивительный, теплый, июньский день. Светило солнце, но не как у нас, жарко и навязчиво, а испускало какое-то странное, красивое и мягкое желто-розовое свечение, которое наполняло все вокруг удивительными, жизнерадостными красками. Издалека я заметила, что кто-то суетится на могиле моих родных, бабушки Насти (родной сестры моей бабушки), дедушки, бабушки, вроде как прибирает. Я поспешила туда, чтобы разобраться. Вообще, я не люблю, когда посторонние топчут могилы моих родных, потому что и дедушка, и бабушка завещали, чтобы по ним «не ходили». Аллея, где лежат мои родные, слепая, памятники со стороной с фото развернуты внутрь, от лишнего людского глаза.

    Нервничая, я поспешила туда, чтобы разобраться. Каково было мое удивление, когда я увидела там — бабушку. Она была в своем красивом, зеленом платье, с седыми волосами, заколотыми, добро смотрела на меня своим разрумяненным загаром, красивым и чистым лицом. (А ведь в действительности она умерла от рака кожи, до неузнаваемости обезобразившим её лицо).

    Я оторопела.

— Как, ты же умерла? Мы похоронили тебя в этой могиле.

— Вы похоронили меня живой. По ошибке, — странно ответила бабушка, весело улыбаясь мне.

    И вот, что странно — в ту секунду у меня не оставалось и тени сомнения, что это действительно так. Вышла ошибка, мы отпели живого человека, закопали тоже живую.

— Но как ты «выбралась» из могилы? — задала я резонный вопрос.

— Ты пишешь истории, так и напиши, что я спустилась с облаков на этот свет в бочонке, как Клавдия Устюжанинова, — весело ответила мне бабушка. — Там поверят, там всему верят.

    Тут я почему-то поняла, что бабушка шутит надо мной и тоже засмеялась. Поняла, что она мертвая, а я разговариваю с мертвой, но почему-то этот факт не напугал меня. И говорю:

— Ой, а у тебя здоровое лицо. Как же? Неужели зажило?

— Мать поила меня молоком и черным хлебом, — загадочно ответила бабушка, — вот и зажило, а корочка отвалилась.

— Брось, — вздохнула я. — Это рак, он не лечится. Вспомни, как ты мазала всем, чем можно, а язва только разрасталась.

— Это у вас не лечится, тут все лечится, — усмехнувшись, ответила бабушка. — Ну, потрогай.

— Ты извини, но я не буду — у тебя больное лицо, — спрятала я руку за спину.

Бабушка только усмехнулась на мое недоверие.

— Раз тут так «у вас» хорошо, — продолжила я, — я тоже хочу умереть, как ты. Вот лягу сейчас на спину и умру, ведь я так устала от своей бессмысленной, тупой жизни.

    Я лениво разлеглась между могилой бабушки и дедушки на теплую прогретую солнцем землю, на душистую, влажную траву, скрестив руки на груди, имитируя мертвую, улыбаясь, глядя на реакцию бабушки.

— Ну, как, похожа я на мертвую? — озорно спросила я бабушку. — Сойду, если не буду шевелиться?

— Не балуйся, ты живая, — строго ответила бабушка, вроде как взявшись меня поднимать.

— Но я мертвая, смотри же! — как дура хохотала я, намереваясь немного подразнить её. — Все равно в этой жизни от меня нет толку, так почему мне не умереть, раз здесь так хорошо. Дай мне побыть мертвой.

— Ты живая, тебе ещё многое предстоит создать.

    Я хотела было спросить бабушку, что же мне предстоит такого создать, но проснулась. Лежала я действительно на спине, которая отчаянно ныла.